Мягкое безветрие февральской оттепели. Горизонт подёрнут мутной дымкой, сквозь которую просвечивает стена далёкого леса.
Ровное, матово-белое поле. Лёгкие снежинки падают с затянутого блёклой поволокой неба, припорашивают уходящую вдаль лыжню, тают, соприкасаясь с разрумянившимися щеками. Старенькие лыжи неторопливо скользят занесённой колеёй. К чему эти скоростные забеги, после которых язык вываливается на плечо? Тем более, вокруг, несмотря на выходной день, не видно ни души. У людей ныне иные проблемы, иные заботы. И редкий любитель лыжных прогулок предстанет взору стороннего наблюдателя, взирающего на погребённые под снегами поля...
Лыжня, петляя меж стволов, уходит в лесные глубины, но я не спешу. Зачем проскакивать лес, где на каждом шагу – зимняя сказка?! Снегопады последних дней сделали его удивительно красивым. Укутанные снеговыми перинами пни и кусты, небольшие ёлочки в белых манто, облачённые в варежки из светлого пуха лапы старых деревьев. Застыла природа, не шелохнётся, словно в оцепенелом сне. Но сон этот – лишь видимость. Жизнь присутствует и здесь, в царстве холода и летаргии.
С ближайшей ели бесшумной тенью срывается большая серая птица, так же бесшумно исчезая в чаще. Сова-неясыть, одна из немногих хищниц, что решаются зимовать в наших широтах. А летопись её потенциальных жертв, лесных грызунов, вся на белых снеговых страницах. Читай, кто умеет! Скрип лыж не заглушает сейчас негромкие стуки дятлов, добывающих из-под коры забившихся на зимовку насекомых. А если хорошенько прислушаться, можно услышать тихий мелодичный свист. То перекликаются меж собой снегири, ищущие пропитания в зарослях сухих бурьянов. Ведь рябина, до которой так охочи нарядные, похожие на яблоки пичуги, давным-давно съедена...
щё один плюс запорошённых зимних лесов – сокрыты, хоть и временно, многие следы мерзких деяний человека. Один Бог знает, сколько мусора разбросано окрест покинутой воинской части, и от каких причин в этих же окрестностях полно ёлок-мутантов? Таков ответный «подарок» существ, гордо величающих себя «венцом творения», за безвозмездно перерабатываемые в целебный бальзам тонны отравленного воздуха, не говоря уже о древесине, грибах-ягодах и прочих дарах русского леса. Да, совесть не купишь ни за какие миллионы. И человеку, начисто лишённому этого качества, обладающему сознанием крыловской свиньи, бесполезно твердить об этих, казалось бы, элементарных истинах. Не поймёт! Да и человек ли это?
Авдеевский лес. Сколько счастливых воспоминаний далёкого детства связано с ним! Как резво крутили мы педали велосипедов, вперегонки стремясь за букетиком первых ветрениц! Наивные несмышлёныши, мы не понимали тогда, что истинная любовь к природе в том и заключается, чтобы любоваться цветочными россыпями в их родной стихии, а не волочь домой жалкие трупики. Этого мы ещё не осознавали. Но было и оно, страстное желание познать и стать ближе. А мудрость пришла с годами...
Каждый уголок леса имеет своё лицо, а деревья – свои характеры и повадки. Маленькие ёлочки прилежны и упорны, старые же ели – хитры, прижимисты и завистливы. Мачтовые сосны бесшабашны и высокомерны, но их кряжистые родственницы, растущие на отшибе, мудры и терпеливы. Берёзки всегда скромны и добродетельны. Лишь в пору золотой осени являют эти золушки своё истинное, буквально королевское величие.
А вот рябинки из подлеска тихи, словно монашки. Простоят лето – и не заметишь. Только глянь: алеют сочные грозди, выращенные не для себя – для других. Бывает и от малых больше проку, чем от тех, кто выше всех вылез. Потому-то и дорого истинному ценителю каждое деревце, каждый кустик. Жаль только, что ценителей в лес приходит – кот наплакал, всё больше те, кто поживы ищет, или пакость мелкую сделать.
Природа, словно точные часы: тронь, потревожь самую малую пружинку – и пойдёт весь механизм давать сбои. Не отсидимся за стенами квартир городских. Не нам, так детям нашим аукнется, да так, что проклянут они предков своих, бесценный дар не сберёгших, а поругавших...
С верхушки старой, одетой в пышные меха сосны гортанно подаёт голос здоровенный угольно-чёрный ворон:
– Крок-крок!
Наверное, готовится к гнездованию. У них, воронов, это дело рано происходит. Благо, и гнездо-то здесь, на этом же дереве, какой уж десяток лет. Скажи, ворон: когда такие времена настанут, что человек не только бумажку в лесу не кинет, а, увидевши чужой мусор, тут же прибирать начнёт, ровно у себя в горнице?! Скажи, не робей. Ты, говорят, птица вещая! Ну, чего молчишь?!
Но большая чёрная птица издаёт неразборчивый звук, снимается с вершины и, громко хлопая крыльями, улетает куда-то за посеребрённые сединами макушки зимнего леса.
Ворон – птица дошлая: приспособился ко всем нашим выходкам, даже пользу для себя извлекает. А остальные живые существа? Кто защитит их, когда они уже не в силах будут сдерживать наш натиск?! Кто ответит на это?
Авдеевский лес, маленький островок дикой, первозданной природы, молчит...
Михаил ЗЕВЕКЕ
Фото автора
