В приузольских деревеньках выросли сотни замечательных народных художников. Особое место среди них занимает династия Краснояровых. Она едва ли не самая древняя – ведёт начало ещё с XVIII века.
Основатель династии, Никита Емельянович Краснояров, по преданию, приехал в Заузолье из Красноярска. В то время местные жители кормились щепанием берёзовой лучины для светцов. Никита Емельянович, как гласит легенда, научил своих односельчан новому делу – украшению донец ручных прялок, и с его лёгкой руки такой промысел начал бытовать с конца XVIII века в приузольских деревнях Городецкой округи – Курцеве, Хлебаихе, Мокшине, Букине, Боярском.
Чтобы донце имело более праздничный вид, его фон и детали подкрашивали – поначалу соком клюквы и черники, использовали и ольховую кору, потом в ход пошли ставшие доступными покупные краски.
А если не возиться с дубовыми вставками, а обойтись только раскраской? Выйдет и быстрее, и наряднее! Наверное, об этом думали многие городецкие мастера середины XIX века. И постепенно крестьяне Курцева, Хлебаихи, Коскова начали роспись прялочных донец. Получались они такими яркими и сказочно-чудесными, что резных донец никто уже и брать не хотел. Вскоре их производство прекратилось. Перестали мужики возиться с деревянными скакунами и барынями – теперь их делали разве что на потеху ребятишкам, и не из дубовых дощечек, а из податливой берёзы или осины.
Местный люд называл такие игрушки «балбешками» (по Далю, «балбешка» – это «чурбашек», «чурка», «болвашек»). Технология их производства нехитра. Кругляшок дерева раскалывали пополам. На передней ровной части ножом создавали контур фигуры, а потом брали в руку кисть. Так персонажи, которые обычно рисовались на прялочных донцах, стали раскрашенными куклами, плоскими спереди и полукруглыми с тылу.
А что же Краснояровы? Они, как и прочие мастера, тоже сменили резьбу на роспись. Это произошло во второй половине XIX столетия при Семёне Фроловиче Красноярове. Вместе с ним новое умение постигал его сын Фёдор, впоследствии получивший известность как один из самых одарённых городецких художников.
Фёдор Семёнович Краснояров (1861-1943) держал в руках кисть всю свою сознательную жизнь. В 12 лет он уже трудился наравне со взрослыми, писал на донцах барынь, коней, котиков. Вернувшись из армии, где дослужился до чина унтер-офицера, снова принялся рисовать. В 1889 году после смерти отца Фёдор оказался главой семейства. Ввёл в промысел сыновей Карпа, Ивана, Тимофея, дочь Марию. В родной деревне Косково пользовался большим авторитетом, его неоднократно избирали сельским старостой.
Роспись донец приносила Краснояровым устойчивый доход только до Первой мировой войны. После революции промысел фактически прекратился; спрос на прялки упал, игрушки тоже лишились сбыта – частный рынок заглох, а кооперация их на реализацию не брала.
Перемены к лучшему наметились только в середине 1930-х годов. В это время в соответствии с новыми партийными установками начали возрождать традиции народного искусства. Не обошли вниманием власти и городецкую роспись. В 1935 году в её старинный центр Косково прибыл художник Иван Иванович Овешков. Ему поручили организовать при промколхозе имени Кирова, куда входила эта деревня, художественную мастерскую. Он привлёк в неё лучших мастеров, в том числе, разумеется, и Фёдора Семёновича Красноярова.
Знаменитым игрушечником стал и сын – Тимофей Фёдорович Краснояров, пожалуй, один из самых известных сегодня мастеров городецкого деревянного художественного промысла.
Он родился на берегах Узолы в деревне Косково Городецкого района. Человек он был затейливый, с большой выдумкой. Всю жизнь был связан с художественными промыслами, резьбой и росписью по дереву. Тимофей Фёдорович – продолжатель знаменитой фамилии Краснояровых. Его отец Фёдор Семёнович – знаменитый художник городецкой росписи – передал сыну секреты традиционной русской народной деревянной игрушки. Юный ещё тогда Тимофей для отца «бельё» делал, то есть выполнял столярную работу, заготавливал полуфабрикаты для росписи.
Когда после революции появилась в Городце кустарная артель, в её составе возникли мастерские по художественной обработке дерева. С этими мастерскими и связал свою дальнейшую судьбу Тимофей Фёдорович.
В 1930-е годы он работал на мебельном производстве промколхоза «Стахановец», в годы Второй мировой войны был мобилизован в ряды Красной Армии, а затем снова вернулся в родные места, трудился в артели на фабрике «Городецкая роспись». Работая в артели, занимаясь изготовлением и росписью различных изделий – чашек, солонок, кандеек, поставков, Тимофей Фёдорович освоил специальности столяра, краснодеревца, токаря, мастера по росписи. И это очень ему помогло, когда он работал дома и весь процесс изготовления игрушек, от начала и до конца, приходилось выполнять самому, во время росписи игрушек ему помогала жена.
Более того, из-за отсутствия токарного станка все изделия Тимофей Фёдорович вынужден был обрабатывать напильником: но – вот что значит мастерство! – достигаемая им степень «круглоты» нисколько не уступает полученной на станке – во всяком случае, на глаз изделия неразличимы.
У многих трудовая жизнь заканчивается вместе с выходом на пенсию, а творчество Тимофея Фёдоровича по-настоящему определилось и набрало силу лишь после 60-ти. На протяжении двадцати лет, работая в собственной домашней мастерской, он раскрылся как зрелый и оригинальный народный мастер, продолжавший традиции городецкой игрушки. Над каждой игрушкой он работал тщательно, выводя её в разряд уникальных произведений. Из-под его резца и кисти выходили фигуры барынь и кавалеров, образы которых близки к обереговым куклам – «панкам» Севера России, кони с повозками – «запряжки», затейливые уточки-солонки и рыбки-игольницы с откидными спинками на деревянной оси… А его механические игрушки, тоже характерные для городецкого промысла – это настоящие шедевры игрушечного ремесла, освоены Тимофеем Фёдоровичем в совершенстве. На небольшом ящичке-подставке, где был спрятан простой деревянный механизм, Тимофей Фёдорович расставлял резные фигурки пильщиков дров или пастушка с дудочкой и танцующую девушку. Всё это приводилось в движение при помощи ручки на подставке, при этом из коробочки начинала звучать простая мелодия. Делал он и игрушки на подвижных планках – строй солдат во главе с бравым офицером. Игрушки предварительно красились в красный, оранжевый или чёрный цвет, а затем по фону наносились узоры в виде точек, чёрточек и цветов.
Кони – излюбленный мотив творчества Красноярова, как, впрочем, и вообще городецких мастеров. Он создавал просто коней, коней с повозками, а также отдельно повозки, которые называют «каталками».
Однажды в руки Тимофея Фёдоровича попала игрушка богородского мастера – пёстро раскрашенная из дерева совушка, оснащённая хитрым механизмом: дёрнешь за ниточку, и сова замашет крылышками, захлопает ушками, кривым защёлкает клювом. К птицам он питал особое пристрастие, не случайно у него есть игрушки «Уточка», «Петушок-щелкун» и другие. Не успокоился Тимофей Фёдорович, увидев чужое рукоделие, отложил все свои дела и повторил совушку, но, конечно, по-своему, по-краснояровски. Отменная получилась игрушка, много лучше подлинника.
Одно из лучших произведений мастера – игрушка с непривычным для уха, но очень удачным названием «Шла девица за водой». Она относится к одной из основных разновидностей городецких игрушек – игрушкам «точёным», или, выражаясь по-местному, «балясным» (название происходит от архитектурной детали из дерева: балясина – элемент балюстрады). Трудно определить сейчас, кому принадлежит замысел этой игрушки, как бы иллюстрирующей народную песню. В исполнении Красноярова она удивляет своей цельностью, ритмичностью расположения фигур, гармоничностью цветового решения.
Невозможно обойти молчанием колористическую сторону краснояровских игрушек. Когда их соберут вместе, без соблюдения какого-либо порядка, они удивительно напоминают разбросанные в разгар лета на лужайке незамысловатые цветы. Особым даром обладал заволжский мастер: всякого, кто общается с его рукоделием, независимо от возраста, он словно обращает лицом к природе.
Не в редкость встретить на селе словоохотливого собеседника, а вот письма писать умельцев среди них мало. Т.Ф. Краснояров – тому исключение: за письмо сесть ему всё равно, ну, скажем, что за трапезу. Письма пишет хорошие, тёплые, учтивые.
По письмам Тимофея Фёдоровича, удивительно обстоятельным, неторопливым, можно составить полное представление о его «жизненном пространстве».
«...У самого дома – густолистный клён, под ним лавочка, любимое место отдыха в летнюю пору. Метрах в пятидесяти от избы река Узола – потому Узолой зовётся, что вся в «узлах», изгибах, кривулинах. Вокруг – лес сосновый и еловый, оттого и зелено здесь во все времена года. С наступлением тепла в еловнике, в овраге, сразу за усадом соловей «чуть не кругом суток свои трели играет».
По весне Тимофей Фёдорович непременно сообщит: «Прилетели скворчики и чибисы. По утрам слышен крик филина, на человека очень похоже кричит – то ухает, то будто захохочет. В лесу иволга голос подаёт – тепло накликает. Слышно далеко, как желна носом по сухому дереву скрыгает. Прилетели жаворонки – вчера «день 40 мучеников» был, и Павлина жаворонков напекла. На речке чайки объявились, рыбку ловят. Вот-вот утки и мартышки прилетят. Очень весёлое у нас наступило время...»
О. Грачёва, зав. отделом музея «Детский музей на Купеческой»
