О войне я знаю по рассказам родителей, кинофильмам, книгам. Моих родителей давно нет в живых, но в День Победы устанавливается непонятная связь между нами: они в моём сердце. И так хочется их обнять, прижаться крепко-крепко, склонить голову и поблагодарить.
Праздник со слезами на глазах
День Победы я люблю проводить в тишине. По телевизору смотрю парад, минуту молчания, Бессмертный полк и салют. Вот уже в окне выставлен портрет папы, рядом горит свеча памяти. В середине комнаты на стол кладу альбом с фотографиями и тоже ставлю свечу. Листаю альбом, вглядываюсь в лица моих дорогих родных и проживаю с ними время их молодости.
Скоро будет праздник, который наша семья всегда почитала – День Военно-морского флота. Вот я и решила рассказать о судьбах моряков и их близких в годы войны.
Мама, Антонина Филипповна, в то время была замужем за Алексеем Дмит-риевичем Кокуриным, отцом моих старших брата Володи и сестры Эли. Он был родом из д. Душино Пучежского района Ивановской области. До войны Алексей Дмитриевич служил в артиллерии на родине мамы в д. Кузёмкино Кингисеппского района Ленинградской
области.
В 1940 году его перевели в Эстонию на остров Эзель (Саарама) Моонзундского архипелага. С ним отправилась и мама с годовалой дочкой Элей. Сына Вову, который был на пять лет старше, в укреп-район взять не разрешили. И мальчик остался в Кузёмкино с бабушкой и дедушкой.
Для моей мамы война началась в день рождения. Ей исполнилось 27 лет. За праздничным столом сидели командиры Красной Армии и их жёны. Но и среди веселья чувствовалось напряжение. Как оказалось, это был последний мирный праздник. Неожиданно завыла сирена, поступил приказ готовить орудия к бою. Командиры выскочили из-за стола и побежали на батарею. В следующий (и как оказалось, в последний) раз Антонина увидела мужа через два дня, перед эвакуацией.
До последнего снаряда
Эстонский остров Эзель имел огромное стратегическое значение – там срочно строили укрепрайон. Центром должна была стать артиллерийская батарея, уникальная по оснащению приборами и вооружением. Алексей Кокурин был младшим политруком, заместителем командира батареи по политчасти. Перед началом войны не все орудия были оснащены приборами, только-только начали заполнять арсенал снарядами. Красноармейцев 39-го артиллерийского полка, расположенного на островах, переодели в морскую форму.
В июле здесь уже вовсю шли бои. Враг рвался к Риге через Финский залив. Батарея стреляла по немецким и финским военным кораблям и транспортам, не давая высадить десант. Немцы искали батарею, забрасывали остров бомбами, но безуспешно.
В августе пал Таллин. Острова Моонзундского архипелага продолжала бомбить авиация, обстреливала корабельная артиллерия. В августе на острове Эзель высадился десант. Советская авиация покинула остров, ушли торпедные катера, увозя штабных работников. А в казематах и около орудий осталось несколько тысяч краснофлотцев и младших командиров.
Батарея была окружена со всех сторон. Ожесточённые бои продолжались 43 дня. У защитников острова заканчивались боеприпасы. Поступил приказ – взорвать батарею и затопить подземелья казематов.
Младший политрук Алексей Кокурин пропал без вести в конце сентября. Батарея с засыпанными песком орудиями была взорвана в начале октября. Мощный гул от взрыва растёкся по заливам.
Только в 1984 году моя мама узнала, что Алексей умер в концлагере после истязаний. Лагерь – просто огороженное колючей проволокой пространство под открытым небом. В начале войны таких лагерей было несколько и на самих островах, и в Карелии. Выживших узников потом отправляли в Польшу, Германию, Финляндию.
В эвакуации
Жён комсостава и детей с острова Эзель эвакуировали в первые дни войны. Им разрешили взять минимум вещей, чтобы не перегружать катер, уходивший под обстрелом немцев. На машине довезли до железнодорожной станции, посадили в поезд и отправили в Ленинград. Но вскоре началась бомбёжка, поезд с эвакуированными остановился на какой-то станции. Ждали состав с военной техникой и солдатами.
Тем временем мама пошла за кипятком. И, проходя мимо троих мужчин, услышала, как они по-эстонски говорили, что надо сообщить о прибытии военных составов, что скоро они будут отъезжать и в таком-то квадрате их надо разбомбить. Мама с детства говорила по-ижорски, поэтому эстонский язык понимала очень хорошо.
Она побежала и рассказала об этом начальнику поезда. Вскоре диверсантов задержали. К маме пришли два старших офицера, выразили благодарность и сказали, что её следует наградить. А мама ответила, что сделала это не за награду – она любит свою Родину, и попросила быстрее остановить врага.
Мама сначала жила в Кингисеппе у родных. Но враг рвался к Ленинграду, и пришлось эвакуироваться на родину Алексея в д. Душино. Обстановка была такая, что сына Вову взять с собой мама не смогла. Он остался в деревне с бабушкой и дедушкой и попал в оккупацию, а потом к партизанам, после того, как почти всех жителей Кузёмкино угнали в Финляндию.
Ехали очень долго. Но вот дорожные мытарства закончились – прибыли на место. Беженцев поразили чёрные избы. Деревенские приезжих сторонились. Первое время жили голодно.
Потом обе стороны друг к другу попривыкли. Эвакуированные отмыли и привели в порядок заброшенную избу, повесили на окна марлевые занавески в мерёжках и объявили, что открывают детский сад. Местные приезжих зауважали. Горе, заботы, ожидание вестей с фронта стали общими.
Прошёл 1942 год, за ним 1943-й. Я храню пожелтевшую тетрадь, где записаны песни того времени. Их пели женщины, когда собирались по вечерам в чьей-нибудь избе рукодельничать, вязать, чинить одежду и обувь, шить. У всех были натруженные руки. Последняя песня записана осенью 1943 года.
Возвращение на родину
В 1944 году мама вернулась в свою родную, освобождённую от фашистов деревню Кузёмкино. По пути произошла первая встреча моей сестры Эли с моим будущим отцом, вторым мужем мамы.
Лёгкий катерок рассекал воды реки Луги. Мама стояла на палубе, держа Элю на руках, в предвкушении, что скоро увидит родную деревню. Из машинного отделения на палубу поднялся моряк Андрей, чтобы перекурить да подышать свежим воздухом. Остановился около мамы с Элей и вдруг услышал: «Папа!» Он подхватил малышку и поднял высоко-высоко со словами: «Доченька, милка ты моя!» И не мог налюбоваться её кругленькими глазками и ямочками на щеках. Перебросился несколькими словами с мамой и спустился в машинное отделение.
Вот и Кузёмкино показалось. В суматохе сошли на берег и увидели, что нет домов с верандами, в окнах которых были вставлены цветные стёкла. Только печные трубы торчали. Целыми остались кирха, сельсовет, школа и несколько финских бань на берегу речушки Мертвички. Маме выделили сруб финской бани около русско-финско-шведского кладбища.
Целыми днями с другими жителями, вернувшимися из леса, они бродили по окрестностям и искали что-нибудь подходящее для хозяйства. Вскоре вернулась из леса мамина троюродная сестра и привела сына Вову. Он убежал в лес, когда бабушку с дедушкой и других жителей деревни немцы угоняли в рабство в Финляндию.
Они стали жить вместе. А вскоре к ним определили на постой семерых моряков. Их торпедно-десантный катер подорвался на мине, и пришлось встать на ремонт в Усть-Луге. Вот тогда быт начал налаживаться. Закипела работа: моряки крышу починили, печку сложили, дров запасли, поставили дверь, сделали рамы, наносили сена (постели для себя).
Пайки отдавали маме, она готовила морякам ужин. Они были весёлые, звали маму хозяюшкой. Среди них был Андрей, которого Эля назвала папой.
Эля с нетерпением ждала его вечером. Андрей подбрасывал её кверху, качал на ноге, кружил, целовал ямочки на щеках, а она звонко смеялась. Потом Эля прижималась к нему, говорила: «Папа мой!» А тот млел от её слов.
Моряки учили Вову пилить, выпрямлять гвозди, латать дыры в крыше. Он светился, как начищенный пятак, польщённый вниманием краснофлотцев, ходил важный.
Моряки уважали маму, записывали в её тетрадь свои любимые песни, помогали по своим каналам искать пропавшего без вести мужа Алексея. Но судьба повернула всё по-своему: кончилась война, и у девочки Эли и мальчика Вовы появился папа Андрей.
Война моего отца
Мой папа, Андрей Фёдорович Шувалов, уроженец д. Бахариха Воскресенского района Горьковской области, до войны служил более пяти лет подводником на Тихоокеанском флоте. На фронт, на Балтику, его отправили в апреле 1942 года, и там служил он до ноября 1945-го.
Чуть больше года краснофлотец Андрей Шувалов ходил на подводной лодке. Обстановка была такова, что перемена места швартовки подводной лодки на Неве или переходы в Кронштадт считались значительными боевыми операциями, потому что немцы с берегов Финского залива простреливали Морской канал, ведущий в Ленинград.
Вся акватория залива была в минных заграждениях, поставленных немцами, финнами и шведами. В Балтийском море и Финском заливе было 19 густонасыщенных минных полей, были поставлены и противолодочные сети.
Подводные лодки на задание выводили ночами под конвоем тральщиков. Самым трудным был переход из Кронштадта к островам Моонзундского архипелага и далее в просторы Балтийского моря. Подводным лодкам не просто было проходить по фарватеру, проложенному тральщиками в минных полях. И, тем не менее, подводники проводили успешные операции.
За потопленный транспортный корабль с танками, шедший в Финляндию, Андрей Шувалов был награждён орденом Красной Звезды, а за уничтоженные два транспорта с норвежской рудой для Германии – орденом Красного Знамени.
Дважды подлодка тонула, подорвавшись на минах. Второй раз стал для лодки роковым. Не все подводники спаслись. Андрею повезло. Везунчиков подобрали наши катера.
Пока подводники находились на вынужденном отдыхе, их обучали, как воевать на земле, в том числе штыковому бою. Это Андрею впоследствии пригодилось. Но в морскую пехоту он не попал, нужен был флоту.
В морской бригаде бронекатеров краснофлотец Шувалов защищал Ленинград, высаживал десанты в Финляндии, в направлении Нарвы, Усть-Луги, на побережье Финского залива. Моряки брали острова Эзель, где погиб в 1941 году Алексей Кокурин, и Даго, город Пярну и другие города рижского побережья. За эти бои Андрей Шувалов был награждён медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За Победу над Германией».
Война для моего отца закончилась в Курляндии.
Мирное время
После демобилизации Андрей Шувалов вернулся на родную Ветлугу. Работал механиком на немецких катерах СТ. А в 1946 году судьба занесла его в Ленинград. И захотелось ему узнать, как поживает Антонина с названной дочкой Элей. И отправился Андрей в Кузёмкино.
После того как мой папа два раза тонул на подлодках, врачи сказали, что дети у него вряд ли будут, и посоветовали жениться на женщине с ребёнком. Андрею было уже за 30, и семью хотелось. Так что неудивительно, что при встрече Андрей предложил Антонине выйти за него замуж. И мама согласилась.
Андрей увёз жену с сыном и дочерью на Ветлугу. Мама была рада перебраться вглубь страны. Она боялась новой войны – много горя хлебнула в те годы.
Примерно через год катер, на котором работал папа, перевели в затон Парижской Коммуны в Борский район. А в 1948 году неожиданно родилась я. Мы жили там до 1956 года.
Затем отца перевели на судоремонтную базу в Городец. И до самой пенсии он ходил механиком – третьим штурманом на грузовых судах озёрного типа «Муром», «Ковель» и «Каунас» (это было последнее судно). На пенсию папа вышел в 1968 году, проработав на водном транспорте более 30 лет.
Мама была домохозяйкой. В те годы жёны офицеров и речников обычно не работали. Не принято было. Она была хорошей портнихой, шила на заказ. Я ей помогала.
Папа на пенсии отдыхал недолго. Вскоре устроился машинистом-оператором в котельную на нижнюю базу ГСРМЗ и работал почти до самой смерти. Дожил он до 80 лет. Мама умерла на восемь лет раньше его.
Я горжусь своими родителями Андреем Фёдоровичем и Антониной Филипповной. До скончания дней буду хранить память о них. В День Военно-морского флота я опять поставлю на стол фотографию папы-моряка и зажгу свечу памяти.
Лариса Шувалова
Фото из семейного архива
