Жалобный треск веток, глухое дребезжание металла, сдержанное чертыханье. Останавливаюсь, озираясь вокруг, отираю со лба выступивший пот. Густые, непролазные заросли со всех сторон. И дёрнула же нелёгкая тащиться сквозь эти дебри, да ещё с велосипедом на руках!

Воистину: не всегда прямая дорога самая короткая. Недавно торная тропа через вырубок превратилась ныне в непроходимые джунгли. Обходная дорога осталась далеко позади. Да и на ней хватает препятствий – несколько вывороченных деревьев упали поперёк колеи. Поэтому, узрев в просветах «зелёного ада» всё ещё неблизкую стену старого леса, я упрямо устремляюсь вперёд, поминая цепляющиеся ветви далеко не лестными словами…

Тихое, безмятежное начало сентября. Голубые прозрачные дали. Неисчислимые рати боровиков сейчас окончательно сошли на нет. На дне огромной корзины сиротливо жмутся десятка полтора далеко не лучших представителей этого семейства. А ведь я битых три часа ношусь по некогда урожайным урочищам. Но в корзине, словно в шапке у нищего, прибавляется лишь медяков увядшей листвы.

– И это человек, который считает себя одним из лучших грибников! С чем вернусь-то? Засмеют! – проклинаю я собственную самоуверенность, продираясь по заросшему вырубку к темнеющей стене елового заслона…

Я останавливаюсь на отдых в непосредственной близости от мощных стволов. Суровые еловые великаны не склонны подпускать к себе всякую мелюзгу. Там, на нейтральной полосе, среди поблекших султанов кипрея торчат старые трухлявые пни. Что-то странное в их облике: всклокоченные бороды лешаков? пышные шевелюры лесных кикимор? Или…

Да! Скопища молодых, не успевших ещё распуститься охристых грибков густо усеяли поверхность пней. На прахе деревьев, на замшелых гнилушках празднуют ныне новоселье осенние опёнки.

Я всегда удивлялся тому, что люди охотно собирают подгруздки, скрипицы и валуи, но с равнодушием проходят мимо урожайных пней, с любого из которых можно шутя нарезать полкорзины отличного лесного деликатеса. Опёнок – один из вкуснейших пластинчатых грибов, а его аромат особенно ярко проявляется при сушке.

Подобно некому цирюльнику, острым ножом брею я заросшие головы, привожу их в божеский вид, оставляя короткие ёжики торчащих грибных корешков. Целыми гроздями перекочёвывает юный опёнок в корзину, полнящуюся на глазах. Упругие, чуть влажные грибки приятно холодят пальцы. Заботливый, тороватый сентябрь, мягко улыбаясь с высот слегка приглушённым солнечным светом, с любовью смотрит на своего беспокойного сына.

Я собираю грибы, а вокруг жизнь, простая и бесхитростная, череда маленьких лесных событий. Синичьи стаи шумными ватагами кочуют в шатрах еловых крон. Важный черноусый поползень обследует шершавые стволы, держась в гордом одиночестве. Большой пёстрый дятел, закончив плотничьи дела в одном месте, неловким, ныряющим полётом спешит на новый объект. Тёмной кляксой по безоблачной небесной голубизне проплывает коршун. Лес живёт своей, тысячелетьями налаженной жизнью, свято блюдёт вековые устои. И не нам, возомнившим себя царями природы, посягать на них! Мы можем лишь разумно пользоваться его щедрыми дарами и платить за это искренней признательностью и заботой о его благополучии, иначе… Я даже не хочу думать, что будет, если иначе.

Корзина наполняется быстро, гораздо быстрей, чем хотелось бы. Хотя собран далеко не весь урожай, поневоле приходится останавливаться. Как говорится, весь лес с собой не увезёшь! И я усилием воли заставляю себя отвести завидущий взор от моховых квартир, в которых осталось ещё немало жильцов. Ничего, наведаюсь сюда в ближайшее время. Опёнок растёт очень быстро, и буквально через неделю всё это добро пропадёт понапрасну…

Чем далее ухожу я по прогалине, тем более убеждаюсь, что плотность грибного населения была явно недооценена мною.

Опёнки, словно цирковые всадники, оседлали спины коряг, сгруппировались на макушках пней, рассыпались по земле. А в одном месте, уподобившись альпинистам, покоряют ствол сломленной берёзы, забравшись аж на трёхметровую высоту.

Без лишних перипетий, лишь изрядно пропотев, я выбираюсь на опушку, отороченную игриво лепечущими берёзами, в поблекшей листве которых нет-нет, да и мелькнёт жёлтая прядка. Под прилетевшим тёплым ветерком чуть слышно шелестят метёлки спелых овсов, будто силятся сказать что-то важное. Над ними – стремительные, прощальные кульбиты ласточек-касаток. Скоро, очень скоро устремятся крылатые странницы на чужбину. Ну а мне – домой, только домой!

Ухабистой колеёй просёлка я устремляюсь туда, где едва видимые за стенами лесополосы, по согретому ласковым теплом асфальту проносятся редкие автомобили.

М. Зевеке
Фото автора