Даже они, брезгливо поджав губы, обходили стороной валуи и волнушки, предпочитая охотиться за грибной элитой. Нынче же самые маститые грибники не гнушаются сбором сыроежек и гладышей. А всё потому, что сухо в царстве Берендеевом! Грибы же все, как один, водохлёбы, любят тёплую сырь…
В среде грибников имеется своё «сарафанное радио». Стоит только грибам пойти в рост, как собрат по «лесной болезни» сходу выпаливает:
– Слыхал? Красноголовики растут! Вчера Санёк полкорзины припёр, сам видел!
Новость отправляется гулять по городу, обрастая, как и полагается, потрясающими подробностями. Но так или иначе, а дыма без огня не бывает. И поэтому, услышав накануне, что гриб за Смольками вроде бы пошёл, я решился на вылазку, несмотря на крайне неутешительный прогноз погоды: третий день подряд – обложные, сильные дожди…
Хмурое, насупленное утро скупо цедит тусклый свет на волглые, дремотные леса. Обещанных осадков ещё нет, но их предчувствие словно разлито в воздухе. Влажная хмарь повисла над низинными зыбунами, сквозит средь понурившихся берёзовых ветвей, угнездилась в седых от лишайников космах древних елей. Стоит задеть их ненароком – и каскады брызг, остатков давешнего ливня, обдают тебя нежданным прохладным душем. Но это меня не страшит. Прорезиненный плащ с капюшоном и высокие «болотники» надёжно защищают от перспективы промокнуть насквозь, ещё не успев попасть под грядущий дождь.
Отороченная папоротником прогалина – идеальное место для появления грибных младенцев. В подтверждение незыблемости лесных канонов средь перистых листьев влажно поблёскивают золотистые макушки. То проклюнувшиеся подосиновики приглашают открыть сезон, отдаваясь на милость нашедшего. Конечно, не мешало бы им подрасти, но увенчается ли это успехом? Ведь безмолвные фигуры грибников-одиночек уже мелькают между стволами!
В блюдцах груздей застоялась дождевая вода. Кудряшки розовых волнушек поблёскивают капельками влаги. Негусто пока в плетёнке, но многоцветна она, ровно богатая ярмарка. Тут и подосиновики всех оттенков, и волнушки, и гладыши, и моховики с подберёзовиками, и три толстопузых белых гриба, плотных и упругих, со складчатыми тёмными шляпками…
Похоже, начинают сбываться прогнозы синоптиков. Просветлевшее было небо опять темнеет. Окоёмы быстро заволакивает мутной пеленой, и первые робкие капли дождя уже выстукивают свои немудрёные мелодии в кронах деревьев и кустарников.
Спустя полчаса дождь расходится не на шутку. Это не случайный гость из залётной тучки, после которого умытые окрестности озаряются солнечным светом, а в небо взлетает весёлый радужный мост; не грозовой ливень, неистовые струи которого, низвергаясь с небес, порождают мутные бурлящие потоки. Нет, это занудно сеющий обложной дождь, из тех, что не прекращаются сутками. Крохотные фонтанчики прыгают по поверхности луж, надуваются пузырями, лопаются, опять надуваются… Пойдут грибки, да ещё как!
Но будущий урожай – одно, а вот сейчас погода куда как нелётная! Будь моя экипировка менее солидной, пришлось бы познать все «прелести» мокрой, гадко липнущей к телу одежды. Несколько знакомых мужиков, стайка нахохленных, съёжившихся женщин бегут мимо, стремясь прочь из леса. Их спецовки и штормовки промокли насквозь, и им уже явно не до грибов. Вероятно, они мечтают лишь о том, чтобы поскорее усесться в сухой автобус.
А вот долговязый старик, облачившийся в плащ «химзащиты» и болотные сапоги, чувствует себя вольготно и покидать лес не собирается. Бодро трусит он вглубь сосняка, высокомерно поглядывая на промокших коллег, и в корзине его полным-полно разномастных грибных ребятишек…
Гладкое лицо лесного озера словно испещрено бесчисленными уродливыми оспинами. Разверзлись хляби небесные, разненастилось всерьёз! Даже дождевик начинает потихоньку сдавать. Тонкие, прохладные струйки вкрадчиво, словно карманные воры, просачиваются в местах сочленения ткани, заползают в запахи плаща, затекают в рукава. А вот гриба на берегу нет, лишь переросшие болотные сыроежки, поникнув линялыми шляпками, бесприютно мокнут средь почернелой листвы. А мимо спешит ещё одна компания, тщетно пытаясь укрыться от льющейся влаги какими-то жалкими обрывками целлофана…
Полевая дорога раскисает на глазах. Многочисленные пенистые ручейки вперегонки бегут по ней в низины и придорожные канавы. Бурая жижа противно чавкает под напором тугих покрышек. Намокший, отяжелевший капюшон норовит сплыть на глаза. Приходится то и дело встряхивать головой, отбрасывая его.
Под нудный, нескончаемый плач небес я миную кипревские фермы. Небольшой уклон выводит прямо к плотине, заставившей крошечную, в три шага шириной, Голубиху разлиться в солидное озеро, заполнив свою собственную долину. По недалёкой автомагистрали, полускрытые мутной стеной дождя, бесплотными тенями проплывают автомобили.
Будто кто-то подсказывает мне, что там, за блестящей асфальтовой лентой, в намокших берёзовых перелесках, поджидает нечто большее, чем добыча, лежащая сейчас в потемневшей плетёнке. «Тра-та-та, тра-та-та!» – выбивают дробь по капюшону приубавившие было в прыти капли.
Наверное тот, кто понимает язык дождя, его глухие ропоты в густых кронах, его мягкие шёпоты в высоких травах, сможет разобрать, о чём он говорит.
Не о том ли, что именно сейчас из тёмного подземного плена рождаются на свет маленькие упругие карапузы – внучата щедрого дедушки Берендея? И я, каким-то неведомым доселе чувством распознав в стуках дождевых капель слова, увлекаемый их волшебной силой, устремляюсь за трассу. Туда, где среди кочковато разросшихся трав, поблёскивая мокрыми глянцевитыми шляпками, кучно высыпали ещё никем не потревоженные юные белые грибы.
Михаил Зевеке
Фото автора
