Компания вездесущих ворон промышляла что-то в большой стоя-лой луже. В прибрежных зарослях черёмухи вовсю заливались соловьи и варакушки. А вдоль уреза воды, шустро перебирая лапками, сновала пара небольших, размером с воробья, птичек. Белая грудка и брюшко, буроватый верх, на шее – тёмный «галстук». Ничего примечательного, если бы не яркое жёлтое кольцо вокруг глаз. По этой примете можно было безошибочно определить вид птиц: это были малые зуйки, самые крохотные из куличков, гнездящихся в наших краях. Птички были отнюдь не пугливы, подпускали довольно близко, и я трижды пожалел, что оставил дома свою камеру.
«Наверное, будут гнездиться здесь» – подумал я, вспоминая, что зуйки предпочитают именно такие места: тихая безлюдная заводь, песчаный берег с россыпями гальки и комьев глины, средь которых можно идеально замас-кировать гнездо. Так что было решено наведаться сюда ещё, на сей раз – «во всеоружии»…
Как уже было сказано, малый зуек – самый миниатюрный из обитающих у нас куликов. Так сказать, куличок с ноготок. Есть, конечно, сходные с ним по размерам галстучник, кулик-воробей, белохвостый песочник и некоторые другие виды. Но они выводят птенцов в далёких арк-тических тундрах, зимуют в Африке, так что наблюдать их можно только на весенне-осеннем пролёте. Улетают от нас в начале сентября и зуйки. А до той поры, по прилёте с середины апреля, фигурка семенящего по берегу зуйка – явление довольно обыденное. Именно там он и добывает пропитание, выуживая из воды и ила различных червячков и прочих беспозвоночных.
…Следующий раз случился только через пару недель. Поведение зуйков за это время изменилось до неузнаваемости. Тревожно попискивая, птички сновали вокруг, подбегали на расстояние вытянутой руки – и убегали прочь, волоча якобы перебитые крылья. Здесь даже неискушённый человек сразу понял бы: отводят от гнезда. Но сколько я ни вглядывался себе под ноги, кружа по сравнительно маленькому пятачку, обнаружить его не смог. Но оно должно быть здесь!
Нужно было пуститься на хитрость: отойти подальше, чтобы кулички успокоились, – и понаблюдать в бинокль, куда же сядет наседка. Приём сработал, и через несколько минут гнездо было обнаружено. Собственно, никакого гнезда и не было и в помине. Четыре (как и у большинства куликов) яйца просто лежали средь комьев засохшей глины.
Не иначе, сама мать-природа позаботилась здесь об идеальной маскировке. Кладка, подобно хамелеону, настолько сливалась с окружающей местностью, что случайно обнаружить её было практически невозможно. Другое, что меня поразило, – это размер яиц. Для птички воробьиных габаритов они были чрезвычайно крупны!
Сделав несколько кадров с кладкой, я благоразумно отошёл в сторону, дабы не указывать местонахождение гнезда воронам, то и дело пролетавшим неподалёку. Теперь захотелось сделать снимки наседки на гнезде, но для этого следовало запастись терпением. Полчаса неподвижного сидения под жарким июньским солнцем увенчались успехом: ходившая всё это время вокруг да около самка уселась на кладку.
Осторожно, стараясь не совершать резких движений, я сделал несколько снимков наседки и стоящего на страже самца. А затем так же медленно, чтобы не пугать успокоившихся зуйков, удалился восвояси…
К сожалению, дальнейшую судьбу этого гнезда проследить не удалось. Да и навряд ли это было возможно. В отличие от гнездовых птенцов, что появляются на свет голыми и слепыми, птенцы куликов вылупляются вполне сформировавшимися и, обсохнув, могут вполне следовать за взрослыми. Так что случайно поймать момент появления птенцов – большая удача, или надо, как минимум, дневать и ночевать рядом с гнездом. Однако, хотелось бы верить, что у зуйков всё сложилось благополучно.
И на следующий год, по весне, вернувшись к этой тихой заводи, я вновь увижу семенящих вдоль уреза воды небольших птичек – неотъемлемую часть нашей скромной, но бесконечно милой природы.
Михаил Зевеке
Фото автора
