С левой стороны расположен небольшой уютный домик, где и проживает единственная постоянная жительница деревни Анисья Степановна Григорьева. Деревня хорошо смотрится за счёт образцовых дачных домов. Летом с Анисьей Степановной проживает брат Михаил – житель города Заволжья.

Чётко налажена служба и по обслуживанию пенсионеров. За Анисьей Степановной закреплена социальный работник Наталья Лукичёва, которая приносит всё необходимое, делает уборку в доме.

Анисья Степановна родилась 5 февраля 1928 года в деревне Карлово в большой многодетной семье. Родители Степан Фёдорович и Евдокия Ивановна воспитывали пятерых детей: троих сыновей Якова, Николая, Михаила и двух дочерей Анисью и Федосию.

По рассказу Анисьи Степановны, до Великой Отечественной войны жилось хорошо, тяжело было в военные годы и всех труднее было выживать в 1946-48 годы.

Колхоз был бедный. На трудодни почти ничего не давали. Косить для своей коровы разрешали только в сентябре. Бывали случаи: разделили косяки, скосили, а ночью валки снегом занесёт!

Работать заставляли на совесть. Лодырей и неумех протаскивали в стенгазете «Прожектор».

Анисья в 1938-м окончила 4 класса Бриляковской школы и пошла работать вместе с мамой в полеводческую бригаду. Детские трудодни тогда записывали на родителей. Самой трудоёмкой культурой был лён. После посева по всходам льна ходили строем, опыляли лён древесной золой против блохи, так что тучи зольной пыли покрывали одежду, лицо и руки чернели, белели только зубы…

Лён дважды пололи вручную, теребили, собранную льносоломку вязали в снопы, составляли в «бабки». Когда лён немного подсыхал, его увозили на быках на ток, снопы колотили деревянными вальками. Льносоломку расстилали по траве. Льняную тресту поднимали, ставили в «шиши». Льносемя веяли на веялке с ручным приводом. Тресту мяли на вальцах вручную, отделяя костру от льноволокна. Трепали лён с помощью деревянных «трепал», получали кудель, который потом сдавали на льнозавод.

Бригадир часто посылал полеводов отрабатывать «принудиловку» на ферму – подменять уходчиц (так называли работниц, ухаживающих за коровами). Труд там был архитяжёлый. Всё вручную: огромной бадьёй из колодца начерпать воды, наполнить ёмкости, растопить печи в кубовой. На себе таскали грубые корма, в вёдрах разносили пойло.

Норма закрепления была десять коров на человека. Коров содержали в хлевах. Надо было вычистить хлева, очистить животных, накормить, напоить, вручную подоить, напоить телят. И так весь день в труде.

С двенадцати лет Анисья стала работать на быке. Хороших лошадей забрали на войну, а клячи от скудного кормления гнилой осокой работать не могли. Быки были озорные и упрямые, могли устроить любую беду: свернуть с дороги и пойти к реке или лечь и не вставать.

– Работали на быках все подростки 12-14 лет. Так что мы на быках горе мыкали! С одеждой и обувью было плохо – ходили в лаптях. Голода и лиха хватили – будем помнить до конца жизни! – рассказывает Анисья Степановна. – Свои усады боронили бороной «зигзаг». Привязывали три верёвки и втроём тащили тяжёлую борону. Особенно плохо было с хлебом. Наш усад – 39 соток, из них 19 соток под картошку, а 20 соток под рожь.

Деревню Карлово и всю округу выручала мощная ветряная мельница, которая стояла за околицей в 30-ти метрах от края усадов. Там ютился увечный мужичок, который следил за порядком и помогал «бить забои». Кроме жерновов для размола зерна мельница имела привод на вал-толчею, который приводил в движение песты. В ступы засыпали поджаренное льносемя, и песты сбивали его. После чего измельчённое семя помещали в форму и выжимали масло на прессе. Была запись очерёдности на забои.

– Чтобы не умереть с голоду, промышляли, как могли: подешевле покупали в деревне Шмагрино глиняную посуду и зимой на санях возили за Линду и рядом стоящие деревни – меняли на зерно, – продолжает свой рассказ Анисья Степановна. – Льняное масло отвозили на санках в Чкаловск, меняли на льносемя. В результате такого обмена жмых (дуранда) оставался нам на еду – деликатес! По весне ходили по полям, собирали картошку – «крахмал» – смешивали с льняной мякиной, с «пыжом» (клеверной мякиной), добавляли древесных толчёных гнилушек, замешивали, пекли лепёшки и ели.

Отец Степан Фёдорович Григорьев прошёл всю войну и, вернувшись с фронта, стал работать в колхозе, а также трудился на мельнице. Однажды спутали очередь забоев льносемени, и на отца житель села Бриляково написал донос, где оклеветал его, сообщив, что у него есть золото. Прибыла комиссия для описи имущества, но члены комиссии удивились: брать было у бедняков нечего! Душили натурналоги: надо было сдать за год 250 литров молока, 50 шт. яиц, 40 кг мяса, подписаться под облигации и т.д.

– Отца забрали, посадили в тюрьму на три года в г. Ангарск, а потом он так и остался жить в Сибири, лишь изредка навещая свою семью. Так мы остались без отца, – вспоминает А.С. Григорьева.

На одном энтузиазме без оплаты труда многие работали через пень колоду. И когда в колхозе в 1966 году была введена гарантированная денежная оплата, стало интересно работать.

После 1969 года укрупнённый колхоз им. Дзержинского стал бурно развиваться. Государство для развития сельского хозяйства выделило огромные кредиты сроком на 25 лет, а в дальнейшем все долги списали. Никто в город тогда не рвался. Была достойная зарплата, давали квартиры.

Анисья Степановна в те годы работала в животноводстве, ухаживала за телятами. Работу свою любила всей душой. Результаты радовали. За свой труд она имела благодарности и поощрения. В 55 лет А.С. Григорьева ушла на заслуженный отдых.

– Жить пенсионерам сейчас очень хорошо. Пенсию и всё необходимое приносят домой, социальные работники помогают, прибираются в комнатах. На зиму меня забирает к себе в Нижний Новгород праплемянник Михаил, так что я счастлива, – говорит Анисья Степановна. – Мои родные и добрые люди заботятся обо мне. Дай Бог им крепкого здоровья, счастья и успехов во всём!

А. Ивонтьев, внешт. корр.
Фото автора